Немного больше недели назад, 13 октября, скончался Евгений Тимофеевич Денисов. Скорее всего, вы никогда не слышали его имени (разве только я когда-то пыталась рассказать о нем что-то удивительное). Впрочем, связано это скорее с тем, что никто из вас плотно не занимается кинетикой химических реакций, окислением, радикальными механизмами и не исследует константы скоростей, а вот если бы в моем окружении были химики, они бы слышали о нем почти наверняка. По крайней мере, мне очень хочется в это верить.
На поминках было очень много его коллег, и много было сказано о том, как он работал, каким был учителем, какие замечательные статьи написал. Он действительно был замечательным ученым, но мне бы хотелось сказать о нем, как о человеке.
Он был очень добрым и щедрым. Ему никогда не было жалко уделить тебе времени, у него была огромная библиотека, и он всегда был готов дать книгу, две, десяток, если вдруг слышал, что ты чем-то заинтересовался. Он не пытался закопать неопубликованные результаты под себя, чтобы никто их не видел и не украл, наоборот: свободно обсуждал, делился ими. Он не держал зла, когда его работу где-то в каких-то местах обесценивали. Еще о его доброте... Очень немногие люди, как мне кажется, способны искренне полюбить чужих детей. Но свою падчерицу он любил ничуть не меньше, чем родных сыновей, пусть даже она была уже взрослой, когда он стал ей отчимом.
Он всегда готов был говорить. Казалось, он знает все на свете: химию, физику, литературу, искусство, архитектуру, историю, природу, другие города, множество людей. И если ты спрашивал, он всегда готов был рассказать.
Но при этом он никогда никому ничего не навязывал. Он никогда не кричал, не ругался, по крайней мере, на меня, и всегда учил лишь своим примером. Если ты хотел - ты следовал за ним, если нет - тебя все равно любили. Ты мог выбрать любую из сотен дорог в будущее и знал, что все равно тебя поддержат, даже если все остальные будут против.
Это правда, что он жил наукой. Она была в его жизни каждую минуту, это чувствовалось. Никто вслух не говорил, что рабочее место - святыня, но никто никогда на нем ничего не трогал без надобности, и там всегда был порядок, даже если по всему дому творился хаос. Он работал каждый день, даже если болел, даже если был в отпуске, просто работал, до самого последнего дня, и действительно был этому счастлив.
Он с детства был очень смелыми и дорожил знаниями. Когда немцы вошли в Калугу, ему было уже 11. Я всегда знала, что многотомник Брэма, еще дореволюционного издания, он вытаскивал из огня, который фашисты сложили из библиотечных книг. Костер был слабый, книги плохо горят, скорее, тлеют. Только недавно я узнала, чего ему это стоило: в какой-то момент солдат, который присматривал за этим костром, все-таки поймал его и чуть не проткнул штыком. Спасли только книги, которые Женя (тогда еще просто Женя) спрятал на груди и животе. Никто не гнал его вытаскивать эти книги и рисковать ради них жизнью. Это был его собственный выбор. Школу он закончил с медалью, но в МГУ попал случайно: просто пригласили, и ему там понравилось. На кафедру химической кинетики тоже попал случайно, проходил по ней, увидел табличку и понял, что не знает, а что же это. Он не побоялся записаться одним из первых поселенцев в Черноголовку, даже когда там еще ничего не было кроме дремучего леса и болот, не отказался переехать, когда в этих самых болотах поставили всего три двухэтажных дома.
Знаете, именно этот человек всегда был для меня примером. Как надо жить, как надо работать, как надо себя вести. Безусловно, мне очень жаль всех тех, что был с ним знаком, это действительно очень больно, когда такой замечательный человек уходит из жизни. Но, наверное, еще больше мне жаль тех, кто никогда его не знал, и для кого он не стал ни другом, ни учителем, ни даже просто хорошим знакомым. Эти люди потеряли очень многое.
